Какой Сэм Какой Дин Какой автор!!!
21.04.2013 в 17:03
Пишет Catold:Это песня за два сольди...
Название: Выше моих сил
Автор: Catold (oldcat)
Жанр: джен, драма, пройдет за пропущенный эпизод.
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Дин, Сэм – как положено, остальные – мои.
Время: 2-й сезон
Примечание: Лот Kitiars на благотворительном аукционе. Заказ дословно:
хочу Динчика и Сэмика и охоту и 1-2 сезон
Не знаю, Кэт, что вышло, и как тебе понравится, но я старалась в поте лица…
читать дальше
Фонарик он выронил ещё на первой балке. Точнее когда перепрыгивал с первой на вторую, но не рассчитал прыжок и повис на руках, в последний момент ухитрившись вцепиться в злополучную перекладину. А фонарик, конечно, пришлось бросить, на одной руке он не удержался бы. Узкий снопик света обмёл паутину со стен и пропал где-то в недрах недостроенного дома.
Темнота не была кромешной, но обилие лестниц, подвешенных на шатких штырях без дополнительных опор, отсутствие полов и неожиданные выходы на улицу метрах этак в десяти над уровнем асфальта, делали путешествие незабываемым.
- Дин! – крикнул он в сотый, наверное, раз.
Предыдущие девяносто девять призывов остались без ответа, но сотый – он на то и сотый, чтобы отличаться. Эхо ещё разносило по несчитанным этажам «…ииин!», а навстречу откуда-то снизу уже взлетел крик. Слабый, искажённый многочисленными отражениями, неузнаваемый… но кроме брата кричать здесь было некому.
- Дин! – заорал Сэм, от счастья чуть не потеряв зыбкое равновесие на перекрёстке балок. – Я иду, держись! Говори со мной, я иду на голос!
- …я-а-а-а!
… Мантикора оказалась совсем не такой, как на рисунке в дневнике. Выше, длиннее и гораздо, гораздо зубастее. О том, что тварь двигается быстро, написано было, но «быстро» для размазанной от скорости убийственной тени – явно маловато.
Они испортили зверушке ужин. Заряд серебряной дроби выбил кирпичную крошку из стены над её головой (Дин побоялся опустить ствол ниже, чтобы не задеть основное блюдо – худосочного паренька, по всем признакам хиппи), и дьявольское отродье брызнуло прочь, заскребая когтями на поворотах. Мантикора мчалась молча, не рискуя распахнуть крылья в узких переулках, и задним умом Сэм подумал, что если бы она испугалась чуть меньше и развернулась им навстречу, то двумя охотниками на земле стало бы меньше.
Вот тут бы им отстать, вернуться утром и пройти по следу, которые выбивали в асфальте железные когти чудовища, до самого логова. Но азарт кипел в жилах молодым вином, а цель казалась достижимой: зарядов хватало с лихвой. Мантикора нырнула в этот проклятый долгострой и понеслась по остову дома с грацией, присущей паукам. Сэм подвернул ногу, поскользнувшись на мокром целлофановом пакете, который вывалился среди прочего из перевёрнутого тварью мусорного бака, и отстал от брата на пару десятков шагов. Какие-то несчастные двадцать шагов!
Но когда он, ещё слегка прихрамывая, добрался до оконного проёма на противоположной от входа стене здания, в луче фонарика мелькнул силуэт мантикоры, уже недосягаемый, а Дина нигде не было видно. И на крики он не отзывался, а дом был огромным, и казался порождением безумного архитектора, взявшегося создать воплощение ночных кошмаров параноика. Конечно, по окончании строительных работ здесь будет благопристойный офис или торговый центр, но только не сейчас.
Сэм прыгал по балкам, переползал с перекрытия на перекрытие, едва дыша, лазил по гудящим безопорным лестницам и звал, звал, звал…
Крик становился всё громче и отчётливее, но на душе у Сэма становилось всё тоскливее. Очень уж мало человеческого звучало в этих пронзительных воплях. Но анализировать ситуацию он себе запретил, а идти на голос – пусть и явно не принадлежащий его брату – было лучше, чем бесцельно изображать человека-паука.
- Мыа-а-а-у-у-у! – уже совсем рядом.
Обыкновенная бездомная кошка. Чтоб тебе век мышей не видать, зараза!
- Мне-е-е-е-у-у-у!
В серой, пыльно-кисельной тьме полуподвала вспыхнули две зелёные блёстки.
- Вот курва, - тоскливо сказал Сэм, готовый уже развернуться и побрести прочь на трясущихся от усталости ногах.
И в этот момент в прямоугольную дыру под потолком, в которую когда-нибудь вставят оконную раму и изящные жалюзи, хлынул лунный свет. Без труда вытеснив марево уличных фонарей, лунный свет половодьем затопил полуподвал. До единой трещинки бесстыдно высветил мертвенно-серые стены, песчаный, не залитый ещё цементом пол, куски арматуры и крупные обломки бетона.
И Дина.
Дин, облитый желтовато-серым светом, неподвижно лежал навзничь поперёк массивного бетонного блока; его запрокинутая безвольно голова свисала с края плиты, а ноги зарылись в песок до середины икр. На широкой груди Дина сидел неопределяемого цвета кот и вылизывал лапу. Зверь оторвался от своего невероятно важного занятия и ещё раз блеснул на Сэма ядовито-зелёными пайетками глаз.
- Дин, - прошептал Сэм. Ужас пополз от щиколоток вверх, превращая колени в студень, собираясь ледяным ядром в низу живота, и двигаясь всё выше, к сердцу.
- Мек, - коротко сказал кот.
Дин хрипло застонал.
***
Ранним утром двое мужчин разговаривали на крыльце дешёвого мотеля в пригороде Детройта. На парковке кроме низкой, галошно блестящей «Шевроле», вальяжно развалилась кострубатая коробка на колёсах с выразительной надписью «амбуланс». Мужчины говорили тихо, угрожающих интонаций в их голосах не уловил бы и самый взыскательный наблюдатель, но некое напряжение, трудноуловимая вибрация опасности пронизывала их спокойную беседу.
- Что можно сделать, Джордж? – устало спросил высокий молодой человек, глядя куда-то вдаль.
Тот, кого он назвал Джорджем, пристально изучал огонёк на конце своей сигареты. Он ниже и гораздо старше, худощавый, скуластый, а чёрные его короткие волосы изрядно биты сединой.
- Знаешь, Сэм, - сказал он после небольшой паузы, - почему я, весьма неплохой терапевт, мотаюсь на «скорой» как стажёр желторотый? Почему меня выкинули из обшитого фальшивым дубом кабинета в модной клинике? И почему мне за консультации платят хорошие деньги из-под полы очень небедные люди?
Сэм молчал, понимая, что ответа от него не ждут.
- А потому, - продолжил Джордж, подтверждая его догадку, - что я никогда не вру пациентам. Это не всем нравится, но такие уже у меня принципы.
- Джордж, я не спал больше суток и устал как собака. Скажи сразу, что можно сделать?
- Твой брат упал с приличной высоты спиной на бетонную плиту. Ему повезло, что первый удар пришёлся всё-таки по ногам, и что там был песок, а не цемент. Он будет жить.
- Мне надо, чтобы он ходил. Дин не может быть инвалидом.
Ловким щелчком, выдававшим изрядную практику, Джордж отправил окурок в жестяное мусорное ведро у крыльца.
- Сэм, если бы я сидел в фальшьдубовом кабинете, а у тебя была чековая книжка толщиной с Ветхий Завет, я бы посоветовал дорогой санаторий в Швейцарии, с которым у нашего шефа контракт, предложил курс зашибенских препаратов… разумеется, за хорошую премию от фармфирмы… а потом ещё курс восстановления для высаженной к чертям собачьим печени после приёма этих препаратов… И там по списку не на один год хватило бы. Но я ваш друг, я обязан вам жизнью своей, что неважно, и своего сына, что существенно. И морочить вам голову не хочу. Сэм, о бродячей вольнице надо забыть. Дина нельзя трясти по дорогам. Он должен привыкнуть к переменам.
- Дину нельзя в инвалидную коляску, - яростным шёпотом, косясь на закрытое окно номера, прошипел Сэм. Он панически боялся, что до брата долетит хотя бы фраза из этого тяжёлого разговора, несмотря на то, что стараниями Джорджа Дин крепко спал. – Это для него хуже смерти.
- Тогда возьми нож и добей его! – рявкнул врач и схватил Винчестера за грудки. – Жизнь не валяется на дороге! Миллионы так живут! И радуются жизни, сопляк всезнающий!
Сэм сник, не пытаясь вырваться.
- Лучше бы это я упал, - сказал он потухшим голосом. – Я бы приспособился, как эти миллионы, у меня психика гибкая. Но Дин – не все. Он совсем не все. Джордж, хоть один шанс есть?
Джордж отпустил Сэмову куртку, выдохнул и, чертыхаясь, полез за новой сигаретой.
- До того случая с этой… как её…
- Бруксой, - подсказал Винчестер.
- Да, с ней. Так вот, до бруксы я бы точно сказал, что ни одного, но теперь я верю в чудеса. То, что вы вытащили нас шестерых из подвала с гниющим трупом в виде бонуса, - чудо. Значит, и у вас есть шанс на чудо, парень. Позвоночник не сломан, а… всякое там сплющенное внутри, чисто теоретически, может восстановиться. На ожидание позитивной динамики я бы дал недели две. Потом, боюсь, это станет окончательно необратимо. Но постоянное жильё ты подыскивай уже сейчас. Если нужны деньги…
Сэм резко вздёрнул подбородок.
- Ничего не надо. Я найду подработку, чтобы не каждый раз светить кредитки.
- Как скажешь, - усмехнулся врач. – Но предложение в силе в любой момент. Я выпишу ему кое-какие стимуляторы. Обычно они до свечки, но...
- Пиши. Будем цепляться за всё. Дин встанет.
- Как скажешь, - повторил Джордж. – Могу устроить полное обследование, хотя в моей малышке, - кивок в сторону корявого «амбуланса», - достаточно хорошая аппаратура, и в диагнозе…
- К чёрту.
Помолчали. Из занавешенного чёрной упругой бахромой отверстия внизу двери выскользнул кот. При солнечном свете он оказался серым с чёрными полосами, а глаза у него, как выяснилось, не зелёные, а оранжевые.
- Кот – это правильно, - одобрил Джордж. – С ним не соскучишься. Хозяйский?
- Нет. Условно наш. Если бы не он, кто знает, сколько бы я искал Дина по этому лабиринту. А когда я погрузил Дина и забрался в машину сам, кот просто влез на пассажирское сидение, а у меня не хватило духу его выгнать.
Кот, вытянув шею и подрагивая хвостом, обнюхивал мусорный бак и мечтательно щурился.
***
Сэм задремал уже к ночи, совершенно запутавшись в приоритетах. «Врать или не врать?» в его голове звучало не хуже «быть или не быть?». Восковое лицо брата на фоне серой мотельной наволочки пугало его отчаянно.
Мутный сон, в который Сэм провалился, как стальная болванка – в болото, кишел мантикорами, чьи жёлтые глаза становились глазами демонов, а потом демоны набрасывались на него и отгрызали ноги, не больно, но обидно, но только сначала, потом он, Сэм, вливался в ряды радостных калек, которые ждали его с раскрытыми объятиями.
- Сэм!!!
Он с грохотом скатился с кровати, выныривая из сонного болота и удивляясь, что коленом сшиб стакан с тумбочки: у него же не должно быть коленей! Реальность накрыла ледяным ознобом.
- Здесь… здесь… - забормотал он, с тайным, стыдным облегчением ощущая босыми пятками холодный линолеум.
- Сэм! – в голосе брата не просто паника, а животный, неконтролируемый ужас. – Я не могу пошевелить ногами! Сэм, что за дерьмо?!
Сэм нащупал шнурок бра, и жёлтый свет ленивым жирным пятном расплылся по полотну темноты. Демоны ещё плясали в его голове, поэтому блестящее от пота, с чёрными провалами глазниц, лицо Дина показалось чужим.
Приоритеты выстроились в линию по росту. В чём он сомневался, идиот?!
- Дин, ты здорово расшибся, повредил спину. Был без сознания.
- Что за…
- Дай договорить. Здесь был Джордж, ну, помнишь, врач из Детройта? Дело с бруксой и Салли Митчелл? Он ещё визитку нам дал, фамилия у него – язык сломать можно...
- Помню, конечно.
Так, уже лучше. Он слушает.
- Док примчался к мотелю и привёз хучу туеву всякой мудрёной аппаратуры и просвечивал тебя со всех сторон, разве что дым не шёл. Автобус с приборами он, кажется, спи… э-э-э… взял без спросу, но сказал, что выкрутится. Он вколол тебе в позвоночник одну хрень, чтобы ты не мог шевелиться и не испортил там всё окончательно. Он сказал, что это гораздо эффективнее, чем корсет, - враньё, гармонично мешаясь с правдой, лилось гладко, будто он готовил эту легенду неделю, а не сочинил на ходу. Талант, блин.
- И надолго это? – буркнул Дин, откидываясь на подушку. Паника в его глазах таяла и растворялась в жёлтом свете ночника.
- Две недели, - уверенно сказал Сэм. Коктейль из полуправды оказался мерзким на вкус. – Потом действие анестетика сойдёт на нет, и ты сможешь постепенно расхаживаться. Ты действительно сильно расшибся, Дин.
- А мантикора?
О, вот теперь он точно в адеквате. Охота – это святое.
- Ушла, скотина. Но я её достану, пока ты будешь отлёживаться. Всё равно надо чем-то заниматься.
Вот это Сэм придумал заранее, чтобы иметь пристойный повод для отсутствия, когда будет ходить на подработки. О том, что он будет разгружать фуры, чтобы заработать на еду и лекарства, Дин знать не должен, иначе сгрызёт себя с хвоста. В конце концов, враньём больше – враньём меньше…
- Ладно, придурок, - Дин даже попытался улыбнуться, - измывайся, пока можешь. Зато как встану – мало не покажется. Всё припомню. И тебе, и докторишке.
Безумное облегчение заполнило душу. Это – Дин.
- Я тебе блокнотик куплю, чтобы ты всё записывал и ничего не упустил при расчёте, - хмыкнул Сэм.
- А ноут свой дашь? А то я со скуки подохну, пока ты будешь на охоте шляться.
Даст ли он свой ноут… Ха! Ноут… Смешно даже.
- Если будешь себя хорошо вести.
- Вот послал же Бог такое недоразумение вместо брата. Ой, а это что за новость?
Новость вспрыгнула на одеяло больного, повела длинным гибким хвостом и уселась в картинной позе. Любуйтесь, мол, пока я добренький.
- Это моя постель, - сказал Дин коту. – Иди отсюда, ты блохастый.
Кот царственно повернул голову, но не более.
- Между прочим, - вступился за кота Сэм, - он моет ноги куда чаще, чем ты.
И с удовольствием рассказал Дину об участии полосатого зверя в деле.
- Тогда пусть сидит, - великодушно разрешил Дин. – Только с краю.
Кот сидя потянулся, выпятив лопатки, прижав уши и высунув кончик красного языка.
И ушёл.
***
Быт оброс ритуалами как-то моментально.
Уходя на работу (для Дина – на охоту), Сэм обязательно садился на край его кровати и подробно излагал план сегодняшних мероприятий, выслушивал замечания, вносил, если надо, коррективы. Возвратившись с работы, докладывал о подвижках, и только раскритикованный вдрызг, плёлся заниматься вечерними делами. Сэм с удивлением открыл в себе недюжинный талант сказителя.
В потолок номера был неизвестно зачем вбит крюк (люстра там висела, что ли, но судя по дешевизне жилья, на этом крюке раньше уже кто-то вешался), и к нему Сэм на третий день приладил прочный леер с перекладиной, на манер цирковой трапеции. Дин хватался за это нехитрое устройство и мог приподниматься без посторонней помощи, даже сидеть некоторое время. Хуже всего было с судном, это было настоящее мучение, несмотря на все заверения Джорджа, что Дин легко отделался. Ведь нередко при подобных травмах больной даже не чувствует, когда оный процесс начинается, и без памперсов не обойтись. Дин честно старался оценить своё везение, но мучиться продолжал несказанно. Он считал дни, а Сэм, видя поутру ещё одну зачёркнутую клеточку в календаре, обмирал.
Джордж наносил блиц-визиты через день, яростно ругался с Дином по поводу десятков незначительных, но чрезвычайно принципиальных мелочей и, выходя, уже в дверях, чуть заметно качал головой в ответ на умоляющий взгляд Сэма. Каждый раз он качал головой и прятал глаза, а Сэм по ночам грыз пальцы от бессилия, таращась в темноту. Утешал себя тем, что брат в любом случае будет жить, пусть и в инвалидной коляске, а он, Сэм, в любом случае изыщет способ решить все связанные с новым положением дел проблемы. Но тут же начинал ворочаться в скомканных простынях, потому что Дин вполне мог решить не жить на таких условиях, и уже с этим ничего нельзя будет поделать. Если бы папа… ах, если бы папа…
- Господи, это выше моих сил, - исступленно и беззвучно шептал Сэм, забываясь тревожным тяжёлым сном. Видения милосердно бежали его. Видимо, это действительно было выше его сил.
А наутро он видел ещё одну зачёркнутую клеточку в календаре.
Кот оставался с ними. И чем дальше, тем меньше Сэм мог относиться к коту как к животному, обладающему исключительно одними инстинктами.
Кот отъелся и залоснился буквально в считанные дни, а его морда, расчерченная египетским макияжем чёрных полос, приобрела ни с чем не сравнимое выражение глубочайшего самодовольства.
Запирать кота никому бы и в голову не пришло, но номер он покидал только дважды в день: пока Сэм собирался на работу и когда он с неё возвращался. И то ненадолго. Казалось, кот заступает на дежурство и сдаёт его, когда приходит человек. И Сэм поймал себя на том, что воспринимает зверя на равных и даже даёт ему какие-то инструкции перед уходом, а кот внимательно слушает, подвернув лапы под себя и приняв форму саквояжа. Это было чистое сумасшествие, но какого чёрта?
Телевизор Дину приелся уже через два дня, с компом он подолгу забавляться не мог, сидеть было трудновато, а вот котовьи выходки не надоедали ему никогда. С оранжевоглазым соседом он не чувствовал себя одиноким в долгие часы отсутствия Сэма.
***
- Сэм, кот икает.
- Если бы ты столько сожрал, ты бы тоже икал. Хотя нет, ты бы лопнул.
Кот, выбрав стратегическую позицию строго посреди комнаты, страдальчески икнул.
- Видишь? Нет, ты видишь?! Зверушка мается, а ты сидишь тут пень-пнём и ничего не делаешь.
Сэм хмыкнул и привалил к стене ноющие после работы плечи. Он сидел на кровати старшего брата и старательно, хоть и неумело, разминал ему ступни. Дин поначалу психовал, орал, что он не кисейная барышня в салоне красоты, но после докторской лекции о пролежнях и атрофии мышц сдался и терпел процедуру ежевечерне.
- И что я, по-твоему, должен делать? Могу напугать.
И сделал вид, что собирается швырнуть в кота бутылкой с пепси. Кот презрительно шевельнул усами и опять икнул. Он-то прекрасно знал, что Сэм не бросит бутылку, потому что убирать липкую лужу, кроме него, некому.
- Вот, опять, - воскликнул Дин с притворным возмущением. – На форуме «Моя киса» писали, что икота у кошек может быть признаком сердечного заболевания.
- Ты завёл аккаунт на форуме котолюбов? Может, ещё и личную переписку с миссис Имярек, у которой двенадцать призовых лысых уродов породы сфинкс?
- Смейся-смейся, я всё записываю, - ухмыльнулся Дин. – Там такие кисулечки тусуются, что мама не горюй. Я с одной забил стрелку через три недели, ну, чтобы уже точно не хромать. Мы болтали в чате, она прислала свою фотку. И сиськи у неё, скажу тебе… она их прям-таки в камеру выложила. Горячая штучка, сразу видно!
Сэм сдавил щиколотку брата так сильно, что не будь нога парализована, было бы изрядно больно. От отмеренного на чудо срока осталась половина, и Джордж сегодня в дверях опять покачал головой. Никаких улучшений. Ни малейших. А сказать Дину, что он не встанет и не пойдёт на потрахушки ни через три недели, ни через год, ни через… Он тряхнул головой и волевым усилием заставил себя не зажмуриться от страха.
Кот несколько раз быстро икнул, рывком вытянул шею, издал какое-то сложное клокотание и вытошнил на пол прямо перед собой.
- Редкий случай, ты был прав. Теперь ему полегчает, - невозмутимо заметил юзер форума «Моя киса».
Кот обнюхал свою блевотину с явственным сожалением, тяжело вздохнул, облизал усы и ушёл, виляя крупом.
- А вот жевать в следующий раз будешь, а не кусками от жадности заглатывать! – раздражённо крикнул ему вслед Сэм, столкнул с колен братние ноги и побрёл за тряпкой.
Дин засмеялся, и он простил коту всё.
***
Одной из главных тем их вечерних бесед был вопрос, брать ли кота с собой, когда они будут уезжать из мотеля. Мнения неизменно расходились. Если Дин ратовал за то, чтобы кота – брать, Сэм фыркал и возмущался котовым невыносимым поведением. А если Сэм, проникнувшись к полосатому тёплым чувством, соглашался и заявлял, что так и быть, берём, Дин вспоминал, что он не любит животных и не намерен терпеть повсюду кошачью шерсть.
В любом случае последним аргументом возражающей стороны было: «А если он нассыт в Импале?». На этом диспут прекращался или менял направление, ибо масштаб возможной трагедии воистину был ужасен.
Кот хранил молчание.
Клочок бумаги выпал у Сэма из кармана, когда он вставал с Диновой кровати после очередного производственного совещания по поводу неуловимой мантикоры. Дин обнаружил бумажку уже после того, как за братом закрылась дверь, пропустив в противофазе кота.
Он машинально расправил белый прямоугольничек. Это оказался кассовый чек из аптеки. При виде итоговой суммы Дин невольно округлил глаза. Ничего себе! Прикинул общее количество потреблённого им за десять дней препарата, название которого значилось в чеке, и присвистнул. Бухать дешевле, чем болеть, однозначно. Не говоря уже о том, что приятнее. И как это Сэмми не боится, что его зацапают с липовой кредиткой на ежедневных покупках? Ещё и на таких солидных покупках. Или по разным аптекам мотается?
Ниже цифр стояли слова:
«Оплачено наличными»
- Твою мать, Сэмми, ты что, банк ограбил? – вполголоса проговорил он.
«Оплачено наличными»
И мантикора, которую нужно отслеживать с восьми до шести. И вздувшиеся к вечеру вены на руках брата. И свинцовая, тупая усталость вьючного животного, после охоты совсем по-другому устаёшь. Да и что это за дела, если профи не может выщучить тупого монстра за десять дней?
Дин от досады двинул кулаком по одеялу. Следующий шаг был очевиден.
Он подтянулся на «трапеции» на одной руке, второй при этом пододвигая мёртвые колоды ног поближе к изголовью кровати. Сел, подпёр спину каменной подушкой. Сдёрнул со столика ноут. Он очень надеялся, что сеть не будет работать, как уже неоднократно случалось, но в этот раз всё подключилось с первой попытки.
Вбить в поисковик название препарата даже негнущимися от волнения пальцами – несколько секунд. Вот и инструкция по применению. Назначения… Назначения.
Плакать было нельзя. Он не собирался плакать, ведь невозможно себе представить зрелище более жалкое, чем плачущий… калека. Навсегда – калека. Не человек, а «тоже человек». Таблички «только для пассажиров с детьми и инвалидов» - теперь для него. Сэм… Вечная сиделка? Подними-прибери-приготовь? Или сдаться в какой-нибудь дом призрения для… таких… калек?.. В муниципальный, чтобы Сэм не работал всю жизнь на частный. Это же дико дорого, наверное.
Губы затряслись, а под веками запекло, будто туда плеснули кислоты.
Никто не виноват. Так получилось, вечный охотничий риск. Но лучше бы он достал ту плиту головой. Или напоролся на штырь арматуры в двух шагах от плиты. Или чтобы мантикора не удрала, а порвала его на куски. Но сразу, чтобы сдохнуть человеком, солдатом, а не…
Он поднял лицо вверх, чтобы слёзы затекли обратно.
- Господи, это выше моих сил… - беззвучно, одними глазами.
Затуманенный взгляд упёрся в «трапецию». Снять перекладину. Скрутить петлю. Силы в руках, чтобы подтянуться на необходимую высоту – более чем достаточно. Или, чтоб совсем без сложностей: любимый «Магнум» - под подушкой. Старому другу будет непросто решиться, но он справится. Всего один поцелуй в висок. И будем считать, что он достал этим виском бетонную глыбу. А что, очень даже вероятно. Недолёт. Недочеловек, обуза.
Дин зло размазал горько-солёные капли по щекам, смял злополучный чек и швырнул на пол.
Но на пол белый комочек не упал.
Кот выметнулся из-под кровати как молния, как серая вспышка. Он подбил лапой бумажку, перебросил через спину, изогнулся в невероятном, невозможном прыжке, снова достал её, наколол на коготь, понёсся боковыми скачками по комнате. Медные со стеклянным верхом пуговицы глаз кот выпучил до пределов возможного, и это было смешно. Это было невероятно, невозможно смешно, и Дин прыснул сквозь слёзы. Раз, другой. Кот наматывал круги и петли, он скакал, войдя в раж, как сумасшедший, нападал на изжёванный чек из самых экзотических позиций. Шерсть на его хребте встала драконьим гребнем, хвост раздулся поленом, а глаза горели как у дьявола.
Дин смеялся уже в голос, подбивая четвероного приятеля на новые и новые трюки. И кот давал жару.
Когда они оба устали, кот грациозным прыжком взмыл на кровать. Взобрался на колени, потеснив ноут.
- Ну ты дал, старик, - с восхищением сказал Дин, осторожно поднося ладонь к кошачьей морде. Кот вообще-то фамильярностей не терпел, о чём красноречиво свидетельствовали глубокие, уже поджившие царапины на коже человека, но на этот раз не отшатнулся.
Дин повёл рукой по широкому плюшевому лбу, и упругие лепестки кошачьих ушей вдруг спружинили, подались, сложились веерами под ладонью, пропуская её дальше, на холку… Винчестер сбился с дыхания от странной, непривычной, неожиданной радости. Ему доверяли, его впускали в круг самых нужных людей или нелюдей, какая разница, в конце концов… Медные глаза-плошки вдруг оказались так близко, что человек разглядел тончайшее переплетение коричневых и зелёных ниточек в их глубине. Дин пригладил вздыбленную шерсть на спине и боках зверя, полюбовался игрой солнечных пятен на глянцевой шкурке.
- Брруки, - внятно, слегка грассируя, сказал кот и улёгся у Дина под боком.
- А знаешь, - ответил тот, машинально перетирая шелковистую кошачью шерсть между подушечками пальцев, - я бы тоже, наверное, пока не прояснится, помалкивал в такой ситуации, не дай бог. Обрадовать человека никогда не поздно. Сэм тоже всё скажет. Через четыре дня, я так думаю.
- Хурм.
- Согласен. И стрелять я лучше в демонов буду.
- Хурр-р-р…
- А то представь: приходит Сэм, а тут я, такой весь синий, с вываленным языком. Или с мозгами на стенке. Вот здорово-то…
- Хурр-рум…
- И не говори. А Желтоглазого я хоть на своих двоих, хоть на коляске, хоть ползком, но достану. И плевать. Папа рассказывал, что знал одного безногого охотника, у него было такое суперсидало с моторчиком, всё в прибамбасах, там только что колёса не стреляли. И баллон святой воды за спинкой, со специальным распылителем. И он был круче многих ходячих, крошил нечисть в капусту, а из-за инвалидности его полиция не трогала, кто ж на калеку подумает. И да, девчонки его любили, особенно добрые да ласковые, пусть и не супермодели. А по мне, если баба – стерва, так хоть Анжелина Джоли, а пошла она…
Кот вывернулся под его ладонью, выставив кремового цвета брюхо. Дин зарыл пальцы в светлый пух, дивясь его необычайной чистоте и мягкости. Кот лениво обхватил Динову кисть передними лапами и несколько раз неспешно пнул задними по предплечью. Когтей он не выпускал, а на морде у него был написан космического масштаба пофигизм.
Вопли Пола Дэя Сэм услышал ещё на парковке. Невольно ускорил шаги, стараясь не растерять покупки из большого бумажного пакета.
Приспособленный вместо магнитолы, разрывался на столике ноут. На животе Дина тугим калачом свернулся котяра, так что было не разобрать, где заканчивается хвост и начинается нос. Дин развлекался тем, что водил пальцем по круговому течению кота, плавно переходя из конца в начало. От картины веяло умиротворением. На звук открывшейся двери зверь встрепенулся, вынул голову из задницы, символически тяпнул старшего Винчестера за выставленный палец и спрыгнул на пол.
- О, - сказал Сэм, широко улыбаясь, - какой фокус!
Дин потянулся, повиснув на перекладине.
- Это что, - протянул он, - мы тебе сейчас такое шоу покажем…
И бросил коту скомканный листок блокнота. Кот понюхал брошенное, передёрнул шкурой на спине и облил присутствующих презрением.
- Ну, попросишь ты поделиться гамбургером, животное, - пригрозил Дин.
Сэм засмеялся. Животное посмотрело на него через плечо и, исполнено достоинства, ушло.
***
Завтра – последний день. Сегодня Джордж в последний раз покачал головой. Чудес или не бывает совсем, или они израсходовали весь их запас раньше, неважно. Сэм уже присмотрел несколько вариантов съёмных комнат. Послезавтра он всё расскажет Дину, и они поедут выбирать жильё как минимум на два месяца: именно столько док отвёл на реабилитационный период. Уезжать из Детройта Сэм пока не хотел. Во-первых, тут у него есть работа. Пусть собачья, но за неё неплохо платят, особенно если не брезговать контрабандой, а он не брезговал. Во-вторых, он боялся удаляться от Джорджа, к которому в случае чего можно кинуться за помощью, не рискуя напороться на профессионально-равнодушную улыбочку «номер вашей страховки, пожалуйста». В-третьих… было в-третьих некое суеверное, первобытное ощущение закольцованности событий: Сэму казалось, что пока они не вырвались из пространства несчастья, что-то ещё можно изменить, повернуть, выскользнуть с хвоста на нос.
На завтра Сэм взял отгул. Логово мантикоры в заброшенной ветке метро он выследил уже давно, но наведаться туда с окончательным визитом всё никак не получалось; работа, домашние бесконечные хлопоты – Винчестер как никогда сочувствовал белкам в колесе. Но оставлять грязь за спиной – неприлично, тварь могла возобновить вылазки наверх в любой момент.
Утром он почти равнодушно посмотрел на последний зачёркнутый в жирной двухнедельной рамке квадратик. Что будет – то будет. Ещё раз проверил, всё ли сделано. Еда… Салфетки… Выключить плиту… Долить воды в кувшин… Это помыл, это переставил поближе к Дину… Прихватить мусор…
Предупредив брата, что может задержаться, обменявшись взглядами с котом (пост сдал – пост принял), Сэм наконец-то отправился на охоту. У него чесались руки вбить в монстровую глотку все многочисленные монстровые зубы, а заодно и все свои беды. Как ни крути, а мантикора виновата в этих бедах больше всех. И она получит за всё.
Проводив глазами задёрганного брата, Дин вытащил из-под матраса блокнот. Ничего, Сэмми, скоро всё наладится. Ещё немного, и он приспособится окончательно, сможет всё делать сам, сконструирует Бэт-кресло, и они снова выйдут на охоту. Ничего, братишка, всё будет пучком, и все бабы будут наши. Видел бы тебя папа. Да, если бы папа увидел тебя такого – с упрямой складкой между бровей, готового без жалоб таскать горшки хоть всю жизнь, то забрал бы свои слова обратно. Все до единого.
Проект кресла в блокноте выглядел очень внушительно. Особенно хромированные черепа, крылья и гитары. Теперь надо продумать конструкцию передач, чтобы Детке не было стыдно за меньшого брата.
Дин погрузился в работу. Талантливый механик, он буквально видел систему двигателя с форсажем, выдвижные стабилизаторы, чтобы кресло не заносило на больших скоростях, полуавтоматические поворотники… Но тут надо внимательно, аккуратно…
Кошачий ор оторвал его от дела около полудня.
- Какого дьявола? – недовольно процедил сквозь зубы Дин. – Тебе что, как маленькому бумажку кинуть поиграть?
Кот сидел в дверях между комнатой и кухонькой и монотонно, на одной ноте, орал.
- Тебя что, не покормили?
Вопль кошачьей души стал выше на два тона, тем самым давая понять, что это – правильная версия.
- Иди сюда, у меня есть котлета, - предложил Дин, пододвигая к себе тарелку с обедом.
Но кошак котлету не хотел и не подходил. Зато с тональности Брайана Джонса он перешёл на обороты Иена Гиллана. Пилорама, а не кот.
- Значит, не очень-то и голодный, - резюмировал Винчестер, пытаясь сосредоточиться на эскизе самострела, вмонтированного в подлокотник будущего Бэт-кресла.
Через час он позвонил Сэму.
- Что случилось? – тревога так и фонтанировала из мембраны. – Ты упал? Горит что-нибудь?
- Ты забыл покормить кота, - проорал Дин в трубку, перекрывая песнь Голодающего Животного. От искренней тревоги в голосе брата на душе потеплело.
- Тьфу-ты… Дин, я сижу в засаде, я не могу приехать, чтобы только покормить кота. Дай ему что-нибудь из своей еды, если так невмоготу.
- Он не хочет, он воет!
- Пусть пойдёт на улицу и пороется в мусоре, если ему человеческая еда не по вкусу. Тоже мне, баронет помойный!
- Ну ты это, заканчивай быстрее, а то у меня перепонки в ушах лопнут! Вам же там положен какой-то перерыв?
- Да какой перерыв на охоте, Дин! У тебя что, от акустического удара сотрясение мозга?
Дин обиделся. Ага, знаем мы эту охоту. Хоть бы не выделывался, трепло. «Оплачено наличными». А то без него не погрузят.
- Пока, охотничек, - сказал он сухо и дал отбой.
Да, конечно, Сэм прав. Кот не настолько голоден, чтобы рвать когти с работы и вообще принимать это всерьёз. Запасы подкожного сала, отложенные вредным животным за последние две недели, позволят ему продержаться на строгой диете дня три, не меньше.
Но слушать это невыносимо. Абсолютно. Кстати, на форуме «Моя киса» бывалые котовладельцы в один голос уверяли, что кот, если завёлся, может верещать часами. Решение созрело.
- Рождённый ползать, - вздохнул Дин, перехватывая перекладину «трапеции», - да поползёт. В конце концов, что там делов, метра три до двери, и полтора по кухне. Практиковаться-то надо…
Он переместился к краю кровати, но шмякаться с неё лицом вперёд не хотелось, не хватало ещё нос расквасить. Он тяжело перевалился на живот: постепенно поворачивая нижнюю часть тела руками, усиливая рывки разворотом плеч. Кошак притих. Дин схватился за край кровати, медленно переориентировал корпус так, чтобы ноги сами упали на пол. Ноги свалились с деревянным грохотом. В спине что-то нестрашно, по-домашнему (половица под легкой ногой ребёнка) щёлкнуло. Дин замер в сложной позе, судорожно вцепившись в прессованные опилки кроватного бортика.
Зачем он это сделал? Неужели только для того, чтобы позлить Сэма?
Дин прислушался к ощущениям. Тёплый линолеум чуть заметно подрагивал под его коленями.
Что?!
Линолеум – тёплый, нагретый солнцем, льющимся в пыльноватое окно. Тёплый, теплее, чем ноги у Дина. И дрожь – это не пол, это дрожит жилка под коленом.
Невероятным усилием Винчестер оттолкнулся от кровати – вверх. Подушка, пистолет и блокнот с эскизами полетели за борт. Зато он смог снова достать перекладину своего верного подспорья. Он очень надеялся, что крюк способен выдержать полный вес его тела, а не только половину.
Крюк покряхтывал от напряжения, но выдерживал. Или это покряхтывал Дин? Сам-то он разницы не чувствовал. Зато чувствовал, как трутся бёдра о край матраса, когда он тянет своё тело вверх, чувствовал, как ступни нащупывают опору и…
Они завопили одновременно – кот и Дин Винчестер. Почему завопил кот – неизвестно, возможно, за компанию. А Дин завопил потому, что в пояснице выстрелила резкая, жгучая, благословенная боль. Он орал благим матом и давился счастливым смехом, и, кажется, слезами, но это вполне мог быть и пот, градом хлынувший по его лицу. Ноги до самых пяток прошили огненные стрелы, но это не имело значения.
Он стоял. Пусть завывая от боли, пусть не в силах сглотнуть слюну, которая текла по подбородку, но стоял. И не было в этот миг во всём мире никого счастливее, чем он.
Что бы сделал потом нормальный человек?
Разумеется, улёгся бы обратно так осторожно, как только смог, и постепенно разрабатывал чудом ожившие конечности в ожидании брата.
Что сделал Дин Винчестер?
Правильно. Он пошёл кормить кота.
Пошёл, конечно, громко сказано. Перемещения его сначала вдоль кровати, а потом по стенке, с перехватом за всё, за что в принципе можно ухватиться, сопровождались взрывами отборного мата в адрес мантикоры, кота, демонов (это уж точно за компанию), Сэма, который не умеет врать как следует, доктора и себя родного, урода колченогого. Кот вьюном вился рядом, заглядывал в глаза и подмявкивал в особо выразительных местах.
На кухне Дина выручила газовая труба, тянувшаяся от дверного проёма до окна. Он почти прополз по этой трубе, разъезжаясь нетвёрдыми ногами по скользкому покрытию, имитирующему ореховый паркет. В пояснице, под крестцом уже не стреляло: там медленно проворачивался отравленный нож. И даже ругаться больше не было сил.
На подоконнике маячила первая цель: банка кошачьих консервов. Вторая находилась под подоконником – пластиковая миска ядовито-розового цвета с надписью «Я люблю свою киску». Банку Дин смог взять далеко не сразу: сведённые от сверхъестественного напряжения пальцы бастовали. Как ни странно, но колечко на крышке он сумел подцепить со второй попытки, и кошачий корм, больше похожий на содержание кишечника больного диспепсией, благополучно миновав миску, ляпнулся на пол. Брызги неаппетитной бурой жижи украсили кафель стены и Диновы ноги.
- Жри, скотина, - выдохнул Винчестер и уронил банку.
Кот, оглушительно мурлыча, обнюхал полулужу-полукучу своего любимого лакомства… и ушёл.
- Ах т-т-с-с-ы, п-п-падла п-п-полосатая!.. – Дин почти заскулил от боли и общей несправедливости, повиснув на трубе и колотя ладонью по бежевым плиткам кафеля. Пот заливал глаза. – Гадюка облезлая!.. Сука кошачья, звезданутая…
О том, чтобы идти назад, речи не было. Организм чётко дал понять, что это всё. Предел. Надо просто лечь на пол и дожидаться Сэма. Но Дин представил, как будет выглядеть, валяясь между плитой и окном, вымазанный в дерьмоподобном корме…
До табуретки всего два шага. Блин, до Папуа - Новой Гвинеи и то ближе. Зато рядом на столе стоит едва початая бутылка с очень заманчивым содержимым. Сэм, засранец, прикладывался, но всегда ставил сосуд так, чтобы его не было видно с Диновой кровати. И мелкий гад получит ещё и за это.
***
Зажимая рваную рану на плече, Сэм растерянно стоял посреди комнаты. Пульсирующая боль, игравшая первую скрипку всю дорогу, отошла на задний план и испуганно притихла в кулисах.
Он опоздал. Он очень спешил, вломился в логово твари без предварительной подготовки; получил когтями по плечу, очень глупо получил, как пацан зелёный; разрядил обрез с серебряной картечью в раскрытую пасть мантикоры в футе от своего лица; гнал как сумасшедший… И опоздал.
Дурные предчувствия навалились и не отпускали с того момента, как Дин нажал отбой. Что-то более серьёзное, чем некормленый кот, слышалось за саркастическим: «Пока, охотничек». Что-то Дин хотел ему сказать, что-то важное, но он – идиот, трижды идиот! – влез со своим сотрясением, обидел брата, не выслушал до конца.
И вот теперь… Пустая постель. Содранные простыни, перевёрнутые этажерки, «Магнум» отброшен прочь. Дин сопротивлялся, о, в этом нет сомнений, но что он мог сделать, беспомощный?!
Сэм несколько раз с шумом вдохнул и выдохнул, стремясь вернуть самообладание. Жестокий диссонанс несовместимых понятий «Дин» и «беспомощный» вызвал короткое головокружение.
Так. Крови нет, тела нет, и это – надежда. Вряд ли они – кем бы они ни были – забрали бы с собой труп. Это чересчур даже для Желтоглазого. Следовательно, Дина утащили потому, что хотят чего-то от него, Сэма. Значит, поторгуемся. Значит, будем ждать вестей.
На кухне что-то звякнуло.
Сэм, метнувшись пружиной, молниеносно подхватил с пола пистолет. Но тут же опустил руки, положил оружие на кровать.
У них Дин.
Так что без глупостей.
Любые условия. Любые.
Дин сидел на табуретке и был пьян настолько, что держать глаза открытыми он мог, только наморщив лоб. Кот сидел у него на коленях с таким видом, будто понятия не имеет о своём местоположении. Будто существовал между ним и человеком некий микрометровый пространственно-временной зазор, разделяющий их на века и парсеки. Две пустых ёмкости – из-под корма и из-под виски – валялись посреди кухни.
- Ты как тут… - еле выдавил Сэм. Губы и язык шевелились невпопад, надёжно замороженные дикой смесью страха, облегчения и чувства ирреальности. Чудо, с невозможностью которого он успел смириться, издевательски ухмылялось и корчило рожи.
- Зв-в-верик, - Дин тоже видел эти гримасы, но был слишком пьян, – ку-у-ушть прсил… Не пкрмил, ты, зсранц, коте-ик!-у, а он кынсервочки хтел… Всё сжрал, падла плсата…
И он махнул рукой в сторону окна. На гладком полу под подоконником можно было различить разводы чего-то липкого даже на вид, но какое дело Сэму было до такой ерунды?! У него шла кругом голова, а перед глазами плясали разноцветные мушки.
- Я… - выговорил он хрипло и тихо, - я буду убирать, если он нассыт в Импале.
Кот соскочил с насиженного места и ушёл на променад. По пути он боднул Сэма лбом в колено, на секунду приняв позу геральдического зверя единорога.
Джордж примчался по звонку со скоростью торнадо. Сэм, последние силы потративший на перетаскивание брата в комнату, глупо улыбался, глядя как врач колотит Дина молотком по коленям, нажимает что-то у щиколоток и изумлённо матерится по-латыни. Сэму очень хотелось сказать Джорджу много хороших слов, но от стресса и потери крови он мог только глупо улыбаться. Получили они, конечно, оба. И за мантикору, и за кота, и за фамильный кретинизм… Но обоим было пофигу.
Док мстительно затянул Дина в корсет, а Сэма обколол антибиотиками, обезболивающим и транквилизаторами всюду, куда только достал. Дин в процессе экзекуции длинно и путано рассказывал про голодающего котейку и бессердечного брата, потом желал немедленно приступить к монтажу инвалидного кресла, которое, по его словам, могло выдавать сто миль в час за пять секунд на грунтовой дороге, и клялся, что будет на этом кресле ездить из принципа. Когда он вырубился на полуслове, Сэм, пока ему зашивали дыру на плече, попытался объяснить, как всё получилось с мантикорой, но вместо этого почему-то рассказал про вендиго, тоже не очень внятно и последовательно.
Джордж махнул рукой и велел закрыть за собой дверь.
***
Они пробыли в этом задрипанном мотеле ещё неделю.
Формально – чтобы понаблюдать за Дином и его спиной, хотя уже через три дня док сказал, что на нём пахать можно, и отобрал корсет к немереной радости старшего Винчестера.
Фактически – они ждали кота.
Но кот ушёл навсегда.
Они вообще часто уходили, не попрощавшись, очень разные, случайные и нет, люди и нелюди… Те, кого посылала Дорога своим рыцарям в ответ на безмолвный, отчаянный, разрывающий небо надвое крик:
- Господи, это выше моих сил!
URL записиНазвание: Выше моих сил
Автор: Catold (oldcat)
Жанр: джен, драма, пройдет за пропущенный эпизод.
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Дин, Сэм – как положено, остальные – мои.
Время: 2-й сезон
Примечание: Лот Kitiars на благотворительном аукционе. Заказ дословно:
хочу Динчика и Сэмика и охоту и 1-2 сезон
Не знаю, Кэт, что вышло, и как тебе понравится, но я старалась в поте лица…
читать дальше
Сколько троп и дорог для меня заплелись в одну,
Я иду по своей земле к небу, которым живу.
Алиса - Трасса Е-95
Я иду по своей земле к небу, которым живу.
Алиса - Трасса Е-95
Фонарик он выронил ещё на первой балке. Точнее когда перепрыгивал с первой на вторую, но не рассчитал прыжок и повис на руках, в последний момент ухитрившись вцепиться в злополучную перекладину. А фонарик, конечно, пришлось бросить, на одной руке он не удержался бы. Узкий снопик света обмёл паутину со стен и пропал где-то в недрах недостроенного дома.
Темнота не была кромешной, но обилие лестниц, подвешенных на шатких штырях без дополнительных опор, отсутствие полов и неожиданные выходы на улицу метрах этак в десяти над уровнем асфальта, делали путешествие незабываемым.
- Дин! – крикнул он в сотый, наверное, раз.
Предыдущие девяносто девять призывов остались без ответа, но сотый – он на то и сотый, чтобы отличаться. Эхо ещё разносило по несчитанным этажам «…ииин!», а навстречу откуда-то снизу уже взлетел крик. Слабый, искажённый многочисленными отражениями, неузнаваемый… но кроме брата кричать здесь было некому.
- Дин! – заорал Сэм, от счастья чуть не потеряв зыбкое равновесие на перекрёстке балок. – Я иду, держись! Говори со мной, я иду на голос!
- …я-а-а-а!
… Мантикора оказалась совсем не такой, как на рисунке в дневнике. Выше, длиннее и гораздо, гораздо зубастее. О том, что тварь двигается быстро, написано было, но «быстро» для размазанной от скорости убийственной тени – явно маловато.
Они испортили зверушке ужин. Заряд серебряной дроби выбил кирпичную крошку из стены над её головой (Дин побоялся опустить ствол ниже, чтобы не задеть основное блюдо – худосочного паренька, по всем признакам хиппи), и дьявольское отродье брызнуло прочь, заскребая когтями на поворотах. Мантикора мчалась молча, не рискуя распахнуть крылья в узких переулках, и задним умом Сэм подумал, что если бы она испугалась чуть меньше и развернулась им навстречу, то двумя охотниками на земле стало бы меньше.
Вот тут бы им отстать, вернуться утром и пройти по следу, которые выбивали в асфальте железные когти чудовища, до самого логова. Но азарт кипел в жилах молодым вином, а цель казалась достижимой: зарядов хватало с лихвой. Мантикора нырнула в этот проклятый долгострой и понеслась по остову дома с грацией, присущей паукам. Сэм подвернул ногу, поскользнувшись на мокром целлофановом пакете, который вывалился среди прочего из перевёрнутого тварью мусорного бака, и отстал от брата на пару десятков шагов. Какие-то несчастные двадцать шагов!
Но когда он, ещё слегка прихрамывая, добрался до оконного проёма на противоположной от входа стене здания, в луче фонарика мелькнул силуэт мантикоры, уже недосягаемый, а Дина нигде не было видно. И на крики он не отзывался, а дом был огромным, и казался порождением безумного архитектора, взявшегося создать воплощение ночных кошмаров параноика. Конечно, по окончании строительных работ здесь будет благопристойный офис или торговый центр, но только не сейчас.
Сэм прыгал по балкам, переползал с перекрытия на перекрытие, едва дыша, лазил по гудящим безопорным лестницам и звал, звал, звал…
Крик становился всё громче и отчётливее, но на душе у Сэма становилось всё тоскливее. Очень уж мало человеческого звучало в этих пронзительных воплях. Но анализировать ситуацию он себе запретил, а идти на голос – пусть и явно не принадлежащий его брату – было лучше, чем бесцельно изображать человека-паука.
- Мыа-а-а-у-у-у! – уже совсем рядом.
Обыкновенная бездомная кошка. Чтоб тебе век мышей не видать, зараза!
- Мне-е-е-е-у-у-у!
В серой, пыльно-кисельной тьме полуподвала вспыхнули две зелёные блёстки.
- Вот курва, - тоскливо сказал Сэм, готовый уже развернуться и побрести прочь на трясущихся от усталости ногах.
И в этот момент в прямоугольную дыру под потолком, в которую когда-нибудь вставят оконную раму и изящные жалюзи, хлынул лунный свет. Без труда вытеснив марево уличных фонарей, лунный свет половодьем затопил полуподвал. До единой трещинки бесстыдно высветил мертвенно-серые стены, песчаный, не залитый ещё цементом пол, куски арматуры и крупные обломки бетона.
И Дина.
Дин, облитый желтовато-серым светом, неподвижно лежал навзничь поперёк массивного бетонного блока; его запрокинутая безвольно голова свисала с края плиты, а ноги зарылись в песок до середины икр. На широкой груди Дина сидел неопределяемого цвета кот и вылизывал лапу. Зверь оторвался от своего невероятно важного занятия и ещё раз блеснул на Сэма ядовито-зелёными пайетками глаз.
- Дин, - прошептал Сэм. Ужас пополз от щиколоток вверх, превращая колени в студень, собираясь ледяным ядром в низу живота, и двигаясь всё выше, к сердцу.
- Мек, - коротко сказал кот.
Дин хрипло застонал.
***
Ранним утром двое мужчин разговаривали на крыльце дешёвого мотеля в пригороде Детройта. На парковке кроме низкой, галошно блестящей «Шевроле», вальяжно развалилась кострубатая коробка на колёсах с выразительной надписью «амбуланс». Мужчины говорили тихо, угрожающих интонаций в их голосах не уловил бы и самый взыскательный наблюдатель, но некое напряжение, трудноуловимая вибрация опасности пронизывала их спокойную беседу.
- Что можно сделать, Джордж? – устало спросил высокий молодой человек, глядя куда-то вдаль.
Тот, кого он назвал Джорджем, пристально изучал огонёк на конце своей сигареты. Он ниже и гораздо старше, худощавый, скуластый, а чёрные его короткие волосы изрядно биты сединой.
- Знаешь, Сэм, - сказал он после небольшой паузы, - почему я, весьма неплохой терапевт, мотаюсь на «скорой» как стажёр желторотый? Почему меня выкинули из обшитого фальшивым дубом кабинета в модной клинике? И почему мне за консультации платят хорошие деньги из-под полы очень небедные люди?
Сэм молчал, понимая, что ответа от него не ждут.
- А потому, - продолжил Джордж, подтверждая его догадку, - что я никогда не вру пациентам. Это не всем нравится, но такие уже у меня принципы.
- Джордж, я не спал больше суток и устал как собака. Скажи сразу, что можно сделать?
- Твой брат упал с приличной высоты спиной на бетонную плиту. Ему повезло, что первый удар пришёлся всё-таки по ногам, и что там был песок, а не цемент. Он будет жить.
- Мне надо, чтобы он ходил. Дин не может быть инвалидом.
Ловким щелчком, выдававшим изрядную практику, Джордж отправил окурок в жестяное мусорное ведро у крыльца.
- Сэм, если бы я сидел в фальшьдубовом кабинете, а у тебя была чековая книжка толщиной с Ветхий Завет, я бы посоветовал дорогой санаторий в Швейцарии, с которым у нашего шефа контракт, предложил курс зашибенских препаратов… разумеется, за хорошую премию от фармфирмы… а потом ещё курс восстановления для высаженной к чертям собачьим печени после приёма этих препаратов… И там по списку не на один год хватило бы. Но я ваш друг, я обязан вам жизнью своей, что неважно, и своего сына, что существенно. И морочить вам голову не хочу. Сэм, о бродячей вольнице надо забыть. Дина нельзя трясти по дорогам. Он должен привыкнуть к переменам.
- Дину нельзя в инвалидную коляску, - яростным шёпотом, косясь на закрытое окно номера, прошипел Сэм. Он панически боялся, что до брата долетит хотя бы фраза из этого тяжёлого разговора, несмотря на то, что стараниями Джорджа Дин крепко спал. – Это для него хуже смерти.
- Тогда возьми нож и добей его! – рявкнул врач и схватил Винчестера за грудки. – Жизнь не валяется на дороге! Миллионы так живут! И радуются жизни, сопляк всезнающий!
Сэм сник, не пытаясь вырваться.
- Лучше бы это я упал, - сказал он потухшим голосом. – Я бы приспособился, как эти миллионы, у меня психика гибкая. Но Дин – не все. Он совсем не все. Джордж, хоть один шанс есть?
Джордж отпустил Сэмову куртку, выдохнул и, чертыхаясь, полез за новой сигаретой.
- До того случая с этой… как её…
- Бруксой, - подсказал Винчестер.
- Да, с ней. Так вот, до бруксы я бы точно сказал, что ни одного, но теперь я верю в чудеса. То, что вы вытащили нас шестерых из подвала с гниющим трупом в виде бонуса, - чудо. Значит, и у вас есть шанс на чудо, парень. Позвоночник не сломан, а… всякое там сплющенное внутри, чисто теоретически, может восстановиться. На ожидание позитивной динамики я бы дал недели две. Потом, боюсь, это станет окончательно необратимо. Но постоянное жильё ты подыскивай уже сейчас. Если нужны деньги…
Сэм резко вздёрнул подбородок.
- Ничего не надо. Я найду подработку, чтобы не каждый раз светить кредитки.
- Как скажешь, - усмехнулся врач. – Но предложение в силе в любой момент. Я выпишу ему кое-какие стимуляторы. Обычно они до свечки, но...
- Пиши. Будем цепляться за всё. Дин встанет.
- Как скажешь, - повторил Джордж. – Могу устроить полное обследование, хотя в моей малышке, - кивок в сторону корявого «амбуланса», - достаточно хорошая аппаратура, и в диагнозе…
- К чёрту.
Помолчали. Из занавешенного чёрной упругой бахромой отверстия внизу двери выскользнул кот. При солнечном свете он оказался серым с чёрными полосами, а глаза у него, как выяснилось, не зелёные, а оранжевые.
- Кот – это правильно, - одобрил Джордж. – С ним не соскучишься. Хозяйский?
- Нет. Условно наш. Если бы не он, кто знает, сколько бы я искал Дина по этому лабиринту. А когда я погрузил Дина и забрался в машину сам, кот просто влез на пассажирское сидение, а у меня не хватило духу его выгнать.
Кот, вытянув шею и подрагивая хвостом, обнюхивал мусорный бак и мечтательно щурился.
***
Сэм задремал уже к ночи, совершенно запутавшись в приоритетах. «Врать или не врать?» в его голове звучало не хуже «быть или не быть?». Восковое лицо брата на фоне серой мотельной наволочки пугало его отчаянно.
Мутный сон, в который Сэм провалился, как стальная болванка – в болото, кишел мантикорами, чьи жёлтые глаза становились глазами демонов, а потом демоны набрасывались на него и отгрызали ноги, не больно, но обидно, но только сначала, потом он, Сэм, вливался в ряды радостных калек, которые ждали его с раскрытыми объятиями.
- Сэм!!!
Он с грохотом скатился с кровати, выныривая из сонного болота и удивляясь, что коленом сшиб стакан с тумбочки: у него же не должно быть коленей! Реальность накрыла ледяным ознобом.
- Здесь… здесь… - забормотал он, с тайным, стыдным облегчением ощущая босыми пятками холодный линолеум.
- Сэм! – в голосе брата не просто паника, а животный, неконтролируемый ужас. – Я не могу пошевелить ногами! Сэм, что за дерьмо?!
Сэм нащупал шнурок бра, и жёлтый свет ленивым жирным пятном расплылся по полотну темноты. Демоны ещё плясали в его голове, поэтому блестящее от пота, с чёрными провалами глазниц, лицо Дина показалось чужим.
Приоритеты выстроились в линию по росту. В чём он сомневался, идиот?!
- Дин, ты здорово расшибся, повредил спину. Был без сознания.
- Что за…
- Дай договорить. Здесь был Джордж, ну, помнишь, врач из Детройта? Дело с бруксой и Салли Митчелл? Он ещё визитку нам дал, фамилия у него – язык сломать можно...
- Помню, конечно.
Так, уже лучше. Он слушает.
- Док примчался к мотелю и привёз хучу туеву всякой мудрёной аппаратуры и просвечивал тебя со всех сторон, разве что дым не шёл. Автобус с приборами он, кажется, спи… э-э-э… взял без спросу, но сказал, что выкрутится. Он вколол тебе в позвоночник одну хрень, чтобы ты не мог шевелиться и не испортил там всё окончательно. Он сказал, что это гораздо эффективнее, чем корсет, - враньё, гармонично мешаясь с правдой, лилось гладко, будто он готовил эту легенду неделю, а не сочинил на ходу. Талант, блин.
- И надолго это? – буркнул Дин, откидываясь на подушку. Паника в его глазах таяла и растворялась в жёлтом свете ночника.
- Две недели, - уверенно сказал Сэм. Коктейль из полуправды оказался мерзким на вкус. – Потом действие анестетика сойдёт на нет, и ты сможешь постепенно расхаживаться. Ты действительно сильно расшибся, Дин.
- А мантикора?
О, вот теперь он точно в адеквате. Охота – это святое.
- Ушла, скотина. Но я её достану, пока ты будешь отлёживаться. Всё равно надо чем-то заниматься.
Вот это Сэм придумал заранее, чтобы иметь пристойный повод для отсутствия, когда будет ходить на подработки. О том, что он будет разгружать фуры, чтобы заработать на еду и лекарства, Дин знать не должен, иначе сгрызёт себя с хвоста. В конце концов, враньём больше – враньём меньше…
- Ладно, придурок, - Дин даже попытался улыбнуться, - измывайся, пока можешь. Зато как встану – мало не покажется. Всё припомню. И тебе, и докторишке.
Безумное облегчение заполнило душу. Это – Дин.
- Я тебе блокнотик куплю, чтобы ты всё записывал и ничего не упустил при расчёте, - хмыкнул Сэм.
- А ноут свой дашь? А то я со скуки подохну, пока ты будешь на охоте шляться.
Даст ли он свой ноут… Ха! Ноут… Смешно даже.
- Если будешь себя хорошо вести.
- Вот послал же Бог такое недоразумение вместо брата. Ой, а это что за новость?
Новость вспрыгнула на одеяло больного, повела длинным гибким хвостом и уселась в картинной позе. Любуйтесь, мол, пока я добренький.
- Это моя постель, - сказал Дин коту. – Иди отсюда, ты блохастый.
Кот царственно повернул голову, но не более.
- Между прочим, - вступился за кота Сэм, - он моет ноги куда чаще, чем ты.
И с удовольствием рассказал Дину об участии полосатого зверя в деле.
- Тогда пусть сидит, - великодушно разрешил Дин. – Только с краю.
Кот сидя потянулся, выпятив лопатки, прижав уши и высунув кончик красного языка.
И ушёл.
***
Быт оброс ритуалами как-то моментально.
Уходя на работу (для Дина – на охоту), Сэм обязательно садился на край его кровати и подробно излагал план сегодняшних мероприятий, выслушивал замечания, вносил, если надо, коррективы. Возвратившись с работы, докладывал о подвижках, и только раскритикованный вдрызг, плёлся заниматься вечерними делами. Сэм с удивлением открыл в себе недюжинный талант сказителя.
В потолок номера был неизвестно зачем вбит крюк (люстра там висела, что ли, но судя по дешевизне жилья, на этом крюке раньше уже кто-то вешался), и к нему Сэм на третий день приладил прочный леер с перекладиной, на манер цирковой трапеции. Дин хватался за это нехитрое устройство и мог приподниматься без посторонней помощи, даже сидеть некоторое время. Хуже всего было с судном, это было настоящее мучение, несмотря на все заверения Джорджа, что Дин легко отделался. Ведь нередко при подобных травмах больной даже не чувствует, когда оный процесс начинается, и без памперсов не обойтись. Дин честно старался оценить своё везение, но мучиться продолжал несказанно. Он считал дни, а Сэм, видя поутру ещё одну зачёркнутую клеточку в календаре, обмирал.
Джордж наносил блиц-визиты через день, яростно ругался с Дином по поводу десятков незначительных, но чрезвычайно принципиальных мелочей и, выходя, уже в дверях, чуть заметно качал головой в ответ на умоляющий взгляд Сэма. Каждый раз он качал головой и прятал глаза, а Сэм по ночам грыз пальцы от бессилия, таращась в темноту. Утешал себя тем, что брат в любом случае будет жить, пусть и в инвалидной коляске, а он, Сэм, в любом случае изыщет способ решить все связанные с новым положением дел проблемы. Но тут же начинал ворочаться в скомканных простынях, потому что Дин вполне мог решить не жить на таких условиях, и уже с этим ничего нельзя будет поделать. Если бы папа… ах, если бы папа…
- Господи, это выше моих сил, - исступленно и беззвучно шептал Сэм, забываясь тревожным тяжёлым сном. Видения милосердно бежали его. Видимо, это действительно было выше его сил.
А наутро он видел ещё одну зачёркнутую клеточку в календаре.
Кот оставался с ними. И чем дальше, тем меньше Сэм мог относиться к коту как к животному, обладающему исключительно одними инстинктами.
Кот отъелся и залоснился буквально в считанные дни, а его морда, расчерченная египетским макияжем чёрных полос, приобрела ни с чем не сравнимое выражение глубочайшего самодовольства.
Запирать кота никому бы и в голову не пришло, но номер он покидал только дважды в день: пока Сэм собирался на работу и когда он с неё возвращался. И то ненадолго. Казалось, кот заступает на дежурство и сдаёт его, когда приходит человек. И Сэм поймал себя на том, что воспринимает зверя на равных и даже даёт ему какие-то инструкции перед уходом, а кот внимательно слушает, подвернув лапы под себя и приняв форму саквояжа. Это было чистое сумасшествие, но какого чёрта?
Телевизор Дину приелся уже через два дня, с компом он подолгу забавляться не мог, сидеть было трудновато, а вот котовьи выходки не надоедали ему никогда. С оранжевоглазым соседом он не чувствовал себя одиноким в долгие часы отсутствия Сэма.
***
- Сэм, кот икает.
- Если бы ты столько сожрал, ты бы тоже икал. Хотя нет, ты бы лопнул.
Кот, выбрав стратегическую позицию строго посреди комнаты, страдальчески икнул.
- Видишь? Нет, ты видишь?! Зверушка мается, а ты сидишь тут пень-пнём и ничего не делаешь.
Сэм хмыкнул и привалил к стене ноющие после работы плечи. Он сидел на кровати старшего брата и старательно, хоть и неумело, разминал ему ступни. Дин поначалу психовал, орал, что он не кисейная барышня в салоне красоты, но после докторской лекции о пролежнях и атрофии мышц сдался и терпел процедуру ежевечерне.
- И что я, по-твоему, должен делать? Могу напугать.
И сделал вид, что собирается швырнуть в кота бутылкой с пепси. Кот презрительно шевельнул усами и опять икнул. Он-то прекрасно знал, что Сэм не бросит бутылку, потому что убирать липкую лужу, кроме него, некому.
- Вот, опять, - воскликнул Дин с притворным возмущением. – На форуме «Моя киса» писали, что икота у кошек может быть признаком сердечного заболевания.
- Ты завёл аккаунт на форуме котолюбов? Может, ещё и личную переписку с миссис Имярек, у которой двенадцать призовых лысых уродов породы сфинкс?
- Смейся-смейся, я всё записываю, - ухмыльнулся Дин. – Там такие кисулечки тусуются, что мама не горюй. Я с одной забил стрелку через три недели, ну, чтобы уже точно не хромать. Мы болтали в чате, она прислала свою фотку. И сиськи у неё, скажу тебе… она их прям-таки в камеру выложила. Горячая штучка, сразу видно!
Сэм сдавил щиколотку брата так сильно, что не будь нога парализована, было бы изрядно больно. От отмеренного на чудо срока осталась половина, и Джордж сегодня в дверях опять покачал головой. Никаких улучшений. Ни малейших. А сказать Дину, что он не встанет и не пойдёт на потрахушки ни через три недели, ни через год, ни через… Он тряхнул головой и волевым усилием заставил себя не зажмуриться от страха.
Кот несколько раз быстро икнул, рывком вытянул шею, издал какое-то сложное клокотание и вытошнил на пол прямо перед собой.
- Редкий случай, ты был прав. Теперь ему полегчает, - невозмутимо заметил юзер форума «Моя киса».
Кот обнюхал свою блевотину с явственным сожалением, тяжело вздохнул, облизал усы и ушёл, виляя крупом.
- А вот жевать в следующий раз будешь, а не кусками от жадности заглатывать! – раздражённо крикнул ему вслед Сэм, столкнул с колен братние ноги и побрёл за тряпкой.
Дин засмеялся, и он простил коту всё.
***
Одной из главных тем их вечерних бесед был вопрос, брать ли кота с собой, когда они будут уезжать из мотеля. Мнения неизменно расходились. Если Дин ратовал за то, чтобы кота – брать, Сэм фыркал и возмущался котовым невыносимым поведением. А если Сэм, проникнувшись к полосатому тёплым чувством, соглашался и заявлял, что так и быть, берём, Дин вспоминал, что он не любит животных и не намерен терпеть повсюду кошачью шерсть.
В любом случае последним аргументом возражающей стороны было: «А если он нассыт в Импале?». На этом диспут прекращался или менял направление, ибо масштаб возможной трагедии воистину был ужасен.
Кот хранил молчание.
Клочок бумаги выпал у Сэма из кармана, когда он вставал с Диновой кровати после очередного производственного совещания по поводу неуловимой мантикоры. Дин обнаружил бумажку уже после того, как за братом закрылась дверь, пропустив в противофазе кота.
Он машинально расправил белый прямоугольничек. Это оказался кассовый чек из аптеки. При виде итоговой суммы Дин невольно округлил глаза. Ничего себе! Прикинул общее количество потреблённого им за десять дней препарата, название которого значилось в чеке, и присвистнул. Бухать дешевле, чем болеть, однозначно. Не говоря уже о том, что приятнее. И как это Сэмми не боится, что его зацапают с липовой кредиткой на ежедневных покупках? Ещё и на таких солидных покупках. Или по разным аптекам мотается?
Ниже цифр стояли слова:
«Оплачено наличными»
- Твою мать, Сэмми, ты что, банк ограбил? – вполголоса проговорил он.
«Оплачено наличными»
И мантикора, которую нужно отслеживать с восьми до шести. И вздувшиеся к вечеру вены на руках брата. И свинцовая, тупая усталость вьючного животного, после охоты совсем по-другому устаёшь. Да и что это за дела, если профи не может выщучить тупого монстра за десять дней?
Дин от досады двинул кулаком по одеялу. Следующий шаг был очевиден.
Он подтянулся на «трапеции» на одной руке, второй при этом пододвигая мёртвые колоды ног поближе к изголовью кровати. Сел, подпёр спину каменной подушкой. Сдёрнул со столика ноут. Он очень надеялся, что сеть не будет работать, как уже неоднократно случалось, но в этот раз всё подключилось с первой попытки.
Вбить в поисковик название препарата даже негнущимися от волнения пальцами – несколько секунд. Вот и инструкция по применению. Назначения… Назначения.
Плакать было нельзя. Он не собирался плакать, ведь невозможно себе представить зрелище более жалкое, чем плачущий… калека. Навсегда – калека. Не человек, а «тоже человек». Таблички «только для пассажиров с детьми и инвалидов» - теперь для него. Сэм… Вечная сиделка? Подними-прибери-приготовь? Или сдаться в какой-нибудь дом призрения для… таких… калек?.. В муниципальный, чтобы Сэм не работал всю жизнь на частный. Это же дико дорого, наверное.
Губы затряслись, а под веками запекло, будто туда плеснули кислоты.
Никто не виноват. Так получилось, вечный охотничий риск. Но лучше бы он достал ту плиту головой. Или напоролся на штырь арматуры в двух шагах от плиты. Или чтобы мантикора не удрала, а порвала его на куски. Но сразу, чтобы сдохнуть человеком, солдатом, а не…
Он поднял лицо вверх, чтобы слёзы затекли обратно.
- Господи, это выше моих сил… - беззвучно, одними глазами.
Затуманенный взгляд упёрся в «трапецию». Снять перекладину. Скрутить петлю. Силы в руках, чтобы подтянуться на необходимую высоту – более чем достаточно. Или, чтоб совсем без сложностей: любимый «Магнум» - под подушкой. Старому другу будет непросто решиться, но он справится. Всего один поцелуй в висок. И будем считать, что он достал этим виском бетонную глыбу. А что, очень даже вероятно. Недолёт. Недочеловек, обуза.
Дин зло размазал горько-солёные капли по щекам, смял злополучный чек и швырнул на пол.
Но на пол белый комочек не упал.
Кот выметнулся из-под кровати как молния, как серая вспышка. Он подбил лапой бумажку, перебросил через спину, изогнулся в невероятном, невозможном прыжке, снова достал её, наколол на коготь, понёсся боковыми скачками по комнате. Медные со стеклянным верхом пуговицы глаз кот выпучил до пределов возможного, и это было смешно. Это было невероятно, невозможно смешно, и Дин прыснул сквозь слёзы. Раз, другой. Кот наматывал круги и петли, он скакал, войдя в раж, как сумасшедший, нападал на изжёванный чек из самых экзотических позиций. Шерсть на его хребте встала драконьим гребнем, хвост раздулся поленом, а глаза горели как у дьявола.
Дин смеялся уже в голос, подбивая четвероного приятеля на новые и новые трюки. И кот давал жару.
Когда они оба устали, кот грациозным прыжком взмыл на кровать. Взобрался на колени, потеснив ноут.
- Ну ты дал, старик, - с восхищением сказал Дин, осторожно поднося ладонь к кошачьей морде. Кот вообще-то фамильярностей не терпел, о чём красноречиво свидетельствовали глубокие, уже поджившие царапины на коже человека, но на этот раз не отшатнулся.
Дин повёл рукой по широкому плюшевому лбу, и упругие лепестки кошачьих ушей вдруг спружинили, подались, сложились веерами под ладонью, пропуская её дальше, на холку… Винчестер сбился с дыхания от странной, непривычной, неожиданной радости. Ему доверяли, его впускали в круг самых нужных людей или нелюдей, какая разница, в конце концов… Медные глаза-плошки вдруг оказались так близко, что человек разглядел тончайшее переплетение коричневых и зелёных ниточек в их глубине. Дин пригладил вздыбленную шерсть на спине и боках зверя, полюбовался игрой солнечных пятен на глянцевой шкурке.
- Брруки, - внятно, слегка грассируя, сказал кот и улёгся у Дина под боком.
- А знаешь, - ответил тот, машинально перетирая шелковистую кошачью шерсть между подушечками пальцев, - я бы тоже, наверное, пока не прояснится, помалкивал в такой ситуации, не дай бог. Обрадовать человека никогда не поздно. Сэм тоже всё скажет. Через четыре дня, я так думаю.
- Хурм.
- Согласен. И стрелять я лучше в демонов буду.
- Хурр-р-р…
- А то представь: приходит Сэм, а тут я, такой весь синий, с вываленным языком. Или с мозгами на стенке. Вот здорово-то…
- Хурр-рум…
- И не говори. А Желтоглазого я хоть на своих двоих, хоть на коляске, хоть ползком, но достану. И плевать. Папа рассказывал, что знал одного безногого охотника, у него было такое суперсидало с моторчиком, всё в прибамбасах, там только что колёса не стреляли. И баллон святой воды за спинкой, со специальным распылителем. И он был круче многих ходячих, крошил нечисть в капусту, а из-за инвалидности его полиция не трогала, кто ж на калеку подумает. И да, девчонки его любили, особенно добрые да ласковые, пусть и не супермодели. А по мне, если баба – стерва, так хоть Анжелина Джоли, а пошла она…
Кот вывернулся под его ладонью, выставив кремового цвета брюхо. Дин зарыл пальцы в светлый пух, дивясь его необычайной чистоте и мягкости. Кот лениво обхватил Динову кисть передними лапами и несколько раз неспешно пнул задними по предплечью. Когтей он не выпускал, а на морде у него был написан космического масштаба пофигизм.
Вопли Пола Дэя Сэм услышал ещё на парковке. Невольно ускорил шаги, стараясь не растерять покупки из большого бумажного пакета.
Приспособленный вместо магнитолы, разрывался на столике ноут. На животе Дина тугим калачом свернулся котяра, так что было не разобрать, где заканчивается хвост и начинается нос. Дин развлекался тем, что водил пальцем по круговому течению кота, плавно переходя из конца в начало. От картины веяло умиротворением. На звук открывшейся двери зверь встрепенулся, вынул голову из задницы, символически тяпнул старшего Винчестера за выставленный палец и спрыгнул на пол.
- О, - сказал Сэм, широко улыбаясь, - какой фокус!
Дин потянулся, повиснув на перекладине.
- Это что, - протянул он, - мы тебе сейчас такое шоу покажем…
И бросил коту скомканный листок блокнота. Кот понюхал брошенное, передёрнул шкурой на спине и облил присутствующих презрением.
- Ну, попросишь ты поделиться гамбургером, животное, - пригрозил Дин.
Сэм засмеялся. Животное посмотрело на него через плечо и, исполнено достоинства, ушло.
***
Завтра – последний день. Сегодня Джордж в последний раз покачал головой. Чудес или не бывает совсем, или они израсходовали весь их запас раньше, неважно. Сэм уже присмотрел несколько вариантов съёмных комнат. Послезавтра он всё расскажет Дину, и они поедут выбирать жильё как минимум на два месяца: именно столько док отвёл на реабилитационный период. Уезжать из Детройта Сэм пока не хотел. Во-первых, тут у него есть работа. Пусть собачья, но за неё неплохо платят, особенно если не брезговать контрабандой, а он не брезговал. Во-вторых, он боялся удаляться от Джорджа, к которому в случае чего можно кинуться за помощью, не рискуя напороться на профессионально-равнодушную улыбочку «номер вашей страховки, пожалуйста». В-третьих… было в-третьих некое суеверное, первобытное ощущение закольцованности событий: Сэму казалось, что пока они не вырвались из пространства несчастья, что-то ещё можно изменить, повернуть, выскользнуть с хвоста на нос.
На завтра Сэм взял отгул. Логово мантикоры в заброшенной ветке метро он выследил уже давно, но наведаться туда с окончательным визитом всё никак не получалось; работа, домашние бесконечные хлопоты – Винчестер как никогда сочувствовал белкам в колесе. Но оставлять грязь за спиной – неприлично, тварь могла возобновить вылазки наверх в любой момент.
Утром он почти равнодушно посмотрел на последний зачёркнутый в жирной двухнедельной рамке квадратик. Что будет – то будет. Ещё раз проверил, всё ли сделано. Еда… Салфетки… Выключить плиту… Долить воды в кувшин… Это помыл, это переставил поближе к Дину… Прихватить мусор…
Предупредив брата, что может задержаться, обменявшись взглядами с котом (пост сдал – пост принял), Сэм наконец-то отправился на охоту. У него чесались руки вбить в монстровую глотку все многочисленные монстровые зубы, а заодно и все свои беды. Как ни крути, а мантикора виновата в этих бедах больше всех. И она получит за всё.
Проводив глазами задёрганного брата, Дин вытащил из-под матраса блокнот. Ничего, Сэмми, скоро всё наладится. Ещё немного, и он приспособится окончательно, сможет всё делать сам, сконструирует Бэт-кресло, и они снова выйдут на охоту. Ничего, братишка, всё будет пучком, и все бабы будут наши. Видел бы тебя папа. Да, если бы папа увидел тебя такого – с упрямой складкой между бровей, готового без жалоб таскать горшки хоть всю жизнь, то забрал бы свои слова обратно. Все до единого.
Проект кресла в блокноте выглядел очень внушительно. Особенно хромированные черепа, крылья и гитары. Теперь надо продумать конструкцию передач, чтобы Детке не было стыдно за меньшого брата.
Дин погрузился в работу. Талантливый механик, он буквально видел систему двигателя с форсажем, выдвижные стабилизаторы, чтобы кресло не заносило на больших скоростях, полуавтоматические поворотники… Но тут надо внимательно, аккуратно…
Кошачий ор оторвал его от дела около полудня.
- Какого дьявола? – недовольно процедил сквозь зубы Дин. – Тебе что, как маленькому бумажку кинуть поиграть?
Кот сидел в дверях между комнатой и кухонькой и монотонно, на одной ноте, орал.
- Тебя что, не покормили?
Вопль кошачьей души стал выше на два тона, тем самым давая понять, что это – правильная версия.
- Иди сюда, у меня есть котлета, - предложил Дин, пододвигая к себе тарелку с обедом.
Но кошак котлету не хотел и не подходил. Зато с тональности Брайана Джонса он перешёл на обороты Иена Гиллана. Пилорама, а не кот.
- Значит, не очень-то и голодный, - резюмировал Винчестер, пытаясь сосредоточиться на эскизе самострела, вмонтированного в подлокотник будущего Бэт-кресла.
Через час он позвонил Сэму.
- Что случилось? – тревога так и фонтанировала из мембраны. – Ты упал? Горит что-нибудь?
- Ты забыл покормить кота, - проорал Дин в трубку, перекрывая песнь Голодающего Животного. От искренней тревоги в голосе брата на душе потеплело.
- Тьфу-ты… Дин, я сижу в засаде, я не могу приехать, чтобы только покормить кота. Дай ему что-нибудь из своей еды, если так невмоготу.
- Он не хочет, он воет!
- Пусть пойдёт на улицу и пороется в мусоре, если ему человеческая еда не по вкусу. Тоже мне, баронет помойный!
- Ну ты это, заканчивай быстрее, а то у меня перепонки в ушах лопнут! Вам же там положен какой-то перерыв?
- Да какой перерыв на охоте, Дин! У тебя что, от акустического удара сотрясение мозга?
Дин обиделся. Ага, знаем мы эту охоту. Хоть бы не выделывался, трепло. «Оплачено наличными». А то без него не погрузят.
- Пока, охотничек, - сказал он сухо и дал отбой.
Да, конечно, Сэм прав. Кот не настолько голоден, чтобы рвать когти с работы и вообще принимать это всерьёз. Запасы подкожного сала, отложенные вредным животным за последние две недели, позволят ему продержаться на строгой диете дня три, не меньше.
Но слушать это невыносимо. Абсолютно. Кстати, на форуме «Моя киса» бывалые котовладельцы в один голос уверяли, что кот, если завёлся, может верещать часами. Решение созрело.
- Рождённый ползать, - вздохнул Дин, перехватывая перекладину «трапеции», - да поползёт. В конце концов, что там делов, метра три до двери, и полтора по кухне. Практиковаться-то надо…
Он переместился к краю кровати, но шмякаться с неё лицом вперёд не хотелось, не хватало ещё нос расквасить. Он тяжело перевалился на живот: постепенно поворачивая нижнюю часть тела руками, усиливая рывки разворотом плеч. Кошак притих. Дин схватился за край кровати, медленно переориентировал корпус так, чтобы ноги сами упали на пол. Ноги свалились с деревянным грохотом. В спине что-то нестрашно, по-домашнему (половица под легкой ногой ребёнка) щёлкнуло. Дин замер в сложной позе, судорожно вцепившись в прессованные опилки кроватного бортика.
Зачем он это сделал? Неужели только для того, чтобы позлить Сэма?
Дин прислушался к ощущениям. Тёплый линолеум чуть заметно подрагивал под его коленями.
Что?!
Линолеум – тёплый, нагретый солнцем, льющимся в пыльноватое окно. Тёплый, теплее, чем ноги у Дина. И дрожь – это не пол, это дрожит жилка под коленом.
Невероятным усилием Винчестер оттолкнулся от кровати – вверх. Подушка, пистолет и блокнот с эскизами полетели за борт. Зато он смог снова достать перекладину своего верного подспорья. Он очень надеялся, что крюк способен выдержать полный вес его тела, а не только половину.
Крюк покряхтывал от напряжения, но выдерживал. Или это покряхтывал Дин? Сам-то он разницы не чувствовал. Зато чувствовал, как трутся бёдра о край матраса, когда он тянет своё тело вверх, чувствовал, как ступни нащупывают опору и…
Они завопили одновременно – кот и Дин Винчестер. Почему завопил кот – неизвестно, возможно, за компанию. А Дин завопил потому, что в пояснице выстрелила резкая, жгучая, благословенная боль. Он орал благим матом и давился счастливым смехом, и, кажется, слезами, но это вполне мог быть и пот, градом хлынувший по его лицу. Ноги до самых пяток прошили огненные стрелы, но это не имело значения.
Он стоял. Пусть завывая от боли, пусть не в силах сглотнуть слюну, которая текла по подбородку, но стоял. И не было в этот миг во всём мире никого счастливее, чем он.
Что бы сделал потом нормальный человек?
Разумеется, улёгся бы обратно так осторожно, как только смог, и постепенно разрабатывал чудом ожившие конечности в ожидании брата.
Что сделал Дин Винчестер?
Правильно. Он пошёл кормить кота.
Пошёл, конечно, громко сказано. Перемещения его сначала вдоль кровати, а потом по стенке, с перехватом за всё, за что в принципе можно ухватиться, сопровождались взрывами отборного мата в адрес мантикоры, кота, демонов (это уж точно за компанию), Сэма, который не умеет врать как следует, доктора и себя родного, урода колченогого. Кот вьюном вился рядом, заглядывал в глаза и подмявкивал в особо выразительных местах.
На кухне Дина выручила газовая труба, тянувшаяся от дверного проёма до окна. Он почти прополз по этой трубе, разъезжаясь нетвёрдыми ногами по скользкому покрытию, имитирующему ореховый паркет. В пояснице, под крестцом уже не стреляло: там медленно проворачивался отравленный нож. И даже ругаться больше не было сил.
На подоконнике маячила первая цель: банка кошачьих консервов. Вторая находилась под подоконником – пластиковая миска ядовито-розового цвета с надписью «Я люблю свою киску». Банку Дин смог взять далеко не сразу: сведённые от сверхъестественного напряжения пальцы бастовали. Как ни странно, но колечко на крышке он сумел подцепить со второй попытки, и кошачий корм, больше похожий на содержание кишечника больного диспепсией, благополучно миновав миску, ляпнулся на пол. Брызги неаппетитной бурой жижи украсили кафель стены и Диновы ноги.
- Жри, скотина, - выдохнул Винчестер и уронил банку.
Кот, оглушительно мурлыча, обнюхал полулужу-полукучу своего любимого лакомства… и ушёл.
- Ах т-т-с-с-ы, п-п-падла п-п-полосатая!.. – Дин почти заскулил от боли и общей несправедливости, повиснув на трубе и колотя ладонью по бежевым плиткам кафеля. Пот заливал глаза. – Гадюка облезлая!.. Сука кошачья, звезданутая…
О том, чтобы идти назад, речи не было. Организм чётко дал понять, что это всё. Предел. Надо просто лечь на пол и дожидаться Сэма. Но Дин представил, как будет выглядеть, валяясь между плитой и окном, вымазанный в дерьмоподобном корме…
До табуретки всего два шага. Блин, до Папуа - Новой Гвинеи и то ближе. Зато рядом на столе стоит едва початая бутылка с очень заманчивым содержимым. Сэм, засранец, прикладывался, но всегда ставил сосуд так, чтобы его не было видно с Диновой кровати. И мелкий гад получит ещё и за это.
***
Зажимая рваную рану на плече, Сэм растерянно стоял посреди комнаты. Пульсирующая боль, игравшая первую скрипку всю дорогу, отошла на задний план и испуганно притихла в кулисах.
Он опоздал. Он очень спешил, вломился в логово твари без предварительной подготовки; получил когтями по плечу, очень глупо получил, как пацан зелёный; разрядил обрез с серебряной картечью в раскрытую пасть мантикоры в футе от своего лица; гнал как сумасшедший… И опоздал.
Дурные предчувствия навалились и не отпускали с того момента, как Дин нажал отбой. Что-то более серьёзное, чем некормленый кот, слышалось за саркастическим: «Пока, охотничек». Что-то Дин хотел ему сказать, что-то важное, но он – идиот, трижды идиот! – влез со своим сотрясением, обидел брата, не выслушал до конца.
И вот теперь… Пустая постель. Содранные простыни, перевёрнутые этажерки, «Магнум» отброшен прочь. Дин сопротивлялся, о, в этом нет сомнений, но что он мог сделать, беспомощный?!
Сэм несколько раз с шумом вдохнул и выдохнул, стремясь вернуть самообладание. Жестокий диссонанс несовместимых понятий «Дин» и «беспомощный» вызвал короткое головокружение.
Так. Крови нет, тела нет, и это – надежда. Вряд ли они – кем бы они ни были – забрали бы с собой труп. Это чересчур даже для Желтоглазого. Следовательно, Дина утащили потому, что хотят чего-то от него, Сэма. Значит, поторгуемся. Значит, будем ждать вестей.
На кухне что-то звякнуло.
Сэм, метнувшись пружиной, молниеносно подхватил с пола пистолет. Но тут же опустил руки, положил оружие на кровать.
У них Дин.
Так что без глупостей.
Любые условия. Любые.
Дин сидел на табуретке и был пьян настолько, что держать глаза открытыми он мог, только наморщив лоб. Кот сидел у него на коленях с таким видом, будто понятия не имеет о своём местоположении. Будто существовал между ним и человеком некий микрометровый пространственно-временной зазор, разделяющий их на века и парсеки. Две пустых ёмкости – из-под корма и из-под виски – валялись посреди кухни.
- Ты как тут… - еле выдавил Сэм. Губы и язык шевелились невпопад, надёжно замороженные дикой смесью страха, облегчения и чувства ирреальности. Чудо, с невозможностью которого он успел смириться, издевательски ухмылялось и корчило рожи.
- Зв-в-верик, - Дин тоже видел эти гримасы, но был слишком пьян, – ку-у-ушть прсил… Не пкрмил, ты, зсранц, коте-ик!-у, а он кынсервочки хтел… Всё сжрал, падла плсата…
И он махнул рукой в сторону окна. На гладком полу под подоконником можно было различить разводы чего-то липкого даже на вид, но какое дело Сэму было до такой ерунды?! У него шла кругом голова, а перед глазами плясали разноцветные мушки.
- Я… - выговорил он хрипло и тихо, - я буду убирать, если он нассыт в Импале.
Кот соскочил с насиженного места и ушёл на променад. По пути он боднул Сэма лбом в колено, на секунду приняв позу геральдического зверя единорога.
Джордж примчался по звонку со скоростью торнадо. Сэм, последние силы потративший на перетаскивание брата в комнату, глупо улыбался, глядя как врач колотит Дина молотком по коленям, нажимает что-то у щиколоток и изумлённо матерится по-латыни. Сэму очень хотелось сказать Джорджу много хороших слов, но от стресса и потери крови он мог только глупо улыбаться. Получили они, конечно, оба. И за мантикору, и за кота, и за фамильный кретинизм… Но обоим было пофигу.
Док мстительно затянул Дина в корсет, а Сэма обколол антибиотиками, обезболивающим и транквилизаторами всюду, куда только достал. Дин в процессе экзекуции длинно и путано рассказывал про голодающего котейку и бессердечного брата, потом желал немедленно приступить к монтажу инвалидного кресла, которое, по его словам, могло выдавать сто миль в час за пять секунд на грунтовой дороге, и клялся, что будет на этом кресле ездить из принципа. Когда он вырубился на полуслове, Сэм, пока ему зашивали дыру на плече, попытался объяснить, как всё получилось с мантикорой, но вместо этого почему-то рассказал про вендиго, тоже не очень внятно и последовательно.
Джордж махнул рукой и велел закрыть за собой дверь.
***
Они пробыли в этом задрипанном мотеле ещё неделю.
Формально – чтобы понаблюдать за Дином и его спиной, хотя уже через три дня док сказал, что на нём пахать можно, и отобрал корсет к немереной радости старшего Винчестера.
Фактически – они ждали кота.
Но кот ушёл навсегда.
Они вообще часто уходили, не попрощавшись, очень разные, случайные и нет, люди и нелюди… Те, кого посылала Дорога своим рыцарям в ответ на безмолвный, отчаянный, разрывающий небо надвое крик:
- Господи, это выше моих сил!